«Когда же я ее полюблю?» Ирина забрала Дашу из дома ребенка — но не сразу ее приняла
«Ну почему я ее так не люблю?» — думала Ирина Варламова, когда забрала из дома малютки трехлетнюю Дашу. Первые несколько месяцев было дико, Ирина не могла принимать девочку, как двух своих родных дочерей. А Даша долго не понимала, кто такие мама и папа.
«Две девчонки есть, будет три. Какая разница?»
У Ирины и Артура было две дочки-погодки — Эвелина и Римма. Однажды трехлетняя Эвелина заболела и вместе с мамой легла в больницу.
В соседней палате лежала девочка из детского дома. Мама и дочка пришли к ней поиграть, но медсестра попросила: «Вы вон к той подойдите, эту скоро выписывают», — и указала на трехлетнюю девочку по имени Даша, она тоже была из детского дома.
— Маленькая, худенькая, симпатичная, — рассказывает Ирина. — Неаккуратно подстрижена под мальчика, сидит в детской кроватке.
Ирина вытащила Дашу и стала вовлекать в игры. Девочка оказалась очень подвижной, быстро всему училась.
Через три дня Ирину с дочкой выписывали, а Даша оставалась в больнице. Надо было собираться и уезжать. Ирина стала складывать вещи. Ходила наклонившись — чтобы через стекло палаты ее не заметила Даша.
— А она стояла целый час, смотрела на нас и ревела. Это не передать словами. Было больно, тяжело. Я понимала, что, возможно, дала ей какую-то надежду.
В тот же день Ирина показала мужу фотографии девочки: «Слушай… Всё, надо что-то делать». Он посмотрел и уверенно ответил: «Надо!»
— Мы так и рассудили: две девчонки есть, будет три. Какая разница? Все почти одного возраста. Ну, плюс одно кресло в машине. Колготок нужно покупать чуть больше.
В этот же вечер Ирина с мужем пошли в местные органы опеки, узнали, что нужно сделать, чтобы удочерить Дашу. Им дали большой список документов.
«Даша не понимала, кто такие мама и папа»
Дашу оставили на полгода в доме малютки по заявлению матери. Женщина должна была звонить, приходить, а по истечении срока либо продлить заявление, либо забрать ребенка домой. Но за Дашей никто не вернулся. Чтобы девочку могли взять под опеку, маму нужно было ограничить в правах, а чтобы удочерить — лишить их.
Она не пила и не была асоциальной, говорила, что просто оказалась в трудной жизненной ситуации. Из Дашиной карты Ирина увидела, что мама раньше занималась своим ребенком, часто обращалась к педиатру.
Женщина спокойно отказалась от Даши и Саши — своего старшего сына. Брата и сестру она отдала в разные детские дома: девочку отвезла в кемеровский дом малютки, а мальчика оставила в одном из детских домов области. По закону, при усыновлении братьев и сестер могут разлучить, если они не привязаны друг к другу. Даша совсем не помнила Сашу, поэтому Ирина и Артур забрали только ее. На мальчика не решились — побоялись, что он старше сестры на три года, — хотя сотрудники настойчиво предлагали взять обоих.
Когда почти все документы были готовы, а суды закончились, Ирине с мужем разрешили навещать ребенка. Психолог объяснял Даше, что скоро у нее появятся мама и папа. Воспитатели заметили, как сильно она изменилась с того момента — стала более радостная, активная и заинтересованная.
— Мы приехали, и она выбежала сразу с распростертыми объятиями: «Мама! Папа!» — рассказывает Ирина о самом первом свидании с Дашей. — Ну, как будто так само собой должно быть. Она меня не особо и помнила, после нашей встречи в больнице прошло девять месяцев. Мужа, правда, немного побаивалась, потому что в доме малютки в принципе не было мужчин.
Но это еще не значило, что Даша понимала, кто такие мама и папа. Ирина говорит, что девочка воспринимала их, скорее, наравне с воспитателями.
— Для нее не было разницы: воспитатель 1, воспитатель 2, мама, воспитатель 3. Было бы более правильно, если бы она чуть-чуть сторонилась, мы все-таки чужие люди, а она побежала нас обнимать.
«Первые месяцы было максимально дико»
В день, когда забирали Дашу, Ирина и Артур купили шары, заранее нагладили новую одежду. В дом малютки поехали вместе с дочками. Ирина пошла в детский дом, семья осталась в машине. Пока все дети выходили на прогулку, Даша со всеми вещами сидела на лавке, приглаживала платье — ждала новых родителей. Ирина ее переодела, подарила игрушку. Когда повела за руку по лестнице, девочка помахала рукой: «Пока, дети!»
На улице их встретили Артур и испуганно-счастливые Эвелина и Римма.
— Им дали сестру, такого же возраста! Они вроде и рады, и улыбаются, но одновременно — в шоке. Мы, веселые, вручили всем игрушки, шарики, сели в машину. Дашу начало тошнить — ребенок не был приучен к транспорту, мы за дорогу останавливались несколько раз выйти подышать. Потом приехали домой, поужинали. И к вечеру все, кроме Даши, завыли! Она стрессоустойчивая — уже прошла огонь, воду и медные трубы, а мои как устроят истерику!
Ирина вспоминает, что адаптация у Даши шла по нисходящей. Первые месяцы было «максимально дико», потом стало легче. Притирки начались уже со второго дня:
— Мы друг друга не любим, мы чужие. Для меня пока еще нет родной третьей дочки, я не могу вот так целиком принять ее как тех, кого родила. А она еще не понимает: «Что это за взрослый и почему он так много на себя взял? Почему он здесь такой авторитет? Почему я не могу делать так, как хочу?»
Иногда день проходил спокойно, а к вечеру поднималась буря. И так по кругу.
В первые месяцы у Даши была привычка жевать мусор. Находила на полу скатавшийся пух — и клала в рот.
— «У тебя там что, покажи? Ты где взяла?» — спрашиваю. А она еще такая девочка честная! Как есть, так и говорит: «На полу…» Как не нервничать, когда такое изо дня в день?
Первое время Дашу не водили в детский сад и берегли от лишних контактов с чужими, но однажды нужно было пойти на обследование для опекаемых детей. В больнице они встретили незнакомого мужчину, который разговаривал с другими взрослыми и мимоходом улыбнулся Даше. От восторга девочка захотела с ним обняться.
— Хорошо, что это был чей-то папа, а я стояла рядом. Но все равно это было для меня дико, странно и больно: «Ага, оно вот так, оказывается, может быть…» После этого — хоть она и ребенок — у нас был очень серьезный, строгий разговор. Я объяснила, что так нельзя, что есть мама и папа. И вот это «есть мама, есть папа» я твердила несколько месяцев.
Даша быстро смекнула, что такое «правильное поведение» и что такое поведение, когда мама и папа не видят. Поэтому больше так не делала.
Когда пошла в садик, появились новые проблемы. Даша не понимала, что нужно быть чистой, поэтому в новой одежде ползала по траве, копалась в грязи, а потом испачканными руками убирала волосы.
— Новую вещь надеваешь — и в тот же вечер она становится старой. Вещи одни за другими портятся. Я уже говорила, что принципиально не буду стирать: «Ходи так, будет стыдно». Но это, я считаю, мелочи. Слушаю других приемных родителей и понимаю, что у нас еще цветочки. Так ведь бывает в любой семье.
Принять Дашу по-прежнему было сложно. Ирина пыталась читать и слушать книги по психологии, но ничего не помогало. «Боже мой, как верно! Как все правильно! Спасибо, Господи, какая мудрая книга!» — думала она и в таком «правильном» настроении оставалась на несколько дней до первого срыва.
— Что только там не чувствовалось, особенно за первый год! В каких-то книгах было написано: «Привыкайте, не торопите себя».
И я все понимала, а сама через пару дней начинала себя накручивать: «Ну почему я ее так не люблю? Когда же полюблю уже?»
Чтобы привыкнуть и полюбить, нужно время, а если не получается, то можно быть хорошим родителем и без этого, считает Ирина: уважать ребенка, ценить его, воспитывать и обеспечивать всем необходимым.
— Раздражаться — это нормально. Нормально психовать и переживать все в полных красках от какого-то бешенства, когда тебя просто колотит, до благодарности и радости. Важно не корить себя. Теперь, глядя назад, я признаю — да, было так. Сейчас я Дашу люблю, это мой родной ребенок, моя ласковая дочь. Время помогло.
«Мама! Я на него хочу смотреть и смотреть…»
Дом малютки Даша помнила, а своих родных — нет. Ирина следила за анкетой ее брата Саши: хоть и понимала, что забрать мальчика не сможет, но все равно переживала. Через полгода решила рассказать о нем в «Инстаграме», чтобы помочь найти новую семью.
— А то получалось, что я такая бессовестная — сама не беру и другим не предлагаю. Многим скидывала его анкету, рассказывала, что есть такой ребенок. А потом села писать пост. Открываю анкету, чтобы оттуда взять фотографию, и не могу найти. «А куда ты делся?»
Ирина позвонила в тот детский дом, где был Саша, а потом — в другие детские дома, центры реабилитации, администрацию и органы опеки. Выяснила, что ребенка забрали, но больше ей ничего рассказывать не стали: «Мы не имеем права». Она попросила связать ее с семьей, чтобы Даша могла общаться с братом. Номер пообещали передать.
Новая мама Саши позвонила сразу, как только узнала. Тут же договорились о встрече в кафе с детской игровой. Оказалось, брат и сестра очень похожи. Саша пытался объяснить Даше, что раньше они жили вместе, но у нее в голове все перемешалось: «Ага, да, в больнице мы с тобой жили!» Она ничего не поняла, но сделала вид, что вспомнила.
Ирина думала, что Даша воспримет его как чужого и пойдет обниматься просто потому, что ей разрешили. Но все поняли, что девочка почувствовала в нем родного человека. Когда возвращались домой, Даша не замолкала: «Мама! Я на него хочу смотреть и смотреть… Мама, я его люблю! Такой хороший…» Теперь каждую встречу первым делом она бросается на Сашу.
— И с тех пор мы считаем, что Саша — общий брат, у него три сестры. Сложно сказать, жалею ли я, что не забрала его сама. Может быть, капельку. Но мы пришли к тому, что все получилось так, как должно. В нашей семейной истории очень много таких моментов, когда оказалось, что судьба знает лучше, как лучше.
Семьи Даши и Саши живут в одном городе, дети общаются, а муж Ирины стал Сашиным крестным.
«Мама у нас гонится за тремя зайцами»
— Не знаю, закончилась ли у нас адаптация. Тут лучше не зарекаться. Как только подумаю, что все закончилось, так что-нибудь обязательно начнется, — продолжает Ирина и пытается подвинуть Эвелину, старшую дочь, чтобы она не закрывала головой экран ее телефона. Девочка садится рядом с мамой и слушает разговор.
Ирина шутит, что дочки растут и перемещаются «одной массой». Чтобы дома не наступил хаос, иногда приходится повышать голос.
— Мама много кричит? — спрашивает она у Эвелины.
— Много! — хохочет девочка.
— Да, мама у нас домашний тиран. Кричу, ругаю всех. Иначе вот эта кучка тебя не услышит. Это с одним ребенком можно один на один спокойно присесть и поговорить. А когда они втроем, приходится время от времени подгавкивать.
Ссоры девочки решают очень просто — подрались и помирились.
Раньше Даша была очень ранимой. С детского дома она привыкла плакать, убегать и прятаться за взрослого, если ее обижают. Воспитатели не учили, что нужно отстаивать свои интересы.
Ирина пыталась объяснить: «Ну уж нет, вернись, пожалуйста. Скажи, что тебе это не нравится, дай сдачи, если ты считаешь нужным. Сама разбирайся, но не нужно ни прятаться, ни жаловаться. Это ваши конфликты, они нас не касаются». Даша научилась давать сдачи, за спину она больше не прячется. Но если расстроена, по-прежнему уходит в другую комнату.
— Если больно, мы пожалеем каждого по отдельности — хоть того, кто первый начал, хоть того, кто втянулся. Мы не будем никого защищать и становиться на чью-то сторону. Строгая мама у вас, Эвелина?
— Да! — улыбается она.
— На самом деле мы смеемся, но это правда. Наверное, это отчасти черта моего характера. Но я и с одним ребенком без строгости не могла. Например, мы все вместе куда-то идем. И если я не буду вот так их держать, наступит абсолютный беспорядок, от которого плохо будет всем.
Когда девочки были помладше, они все выполняли по команде — почти как солдаты, шутит Ирина. «Я еду за рулем, вы мне не мешаете. Мы вышли — вы взялись за руки. Здесь движение. Стоим. Меня слушаем. Идем. Снимаем рукавички, складываем в карман. Снимаем шапки, отдаем мне». Но для Эвелины, Риммы и Даши это норма.
— Я с ними разговариваю командами, но это необходимость. Потерять одного из троих — дело нехитрое, если не уследить. А мне нужно всех сохранить и довести до дома.
Кроме того, что Ирина воспитывает трех дочек («Мама у нас гонится за тремя зайцами»), она работает врачом и ведет блог. Сейчас дети ходят в садик, на подхвате всегда есть папа. Ирина подчеркивает, что он не «помогает»: в их семье «папа» равняется «мама». Если кто-то из девочек заболел, муж идет на больничный. В обоих отпусках по уходу за детьми тоже был он.
— Быт мы делим пополам. Завтраки чаще готовит папа, ужины — мама. Через раз. Иногда я у папы на подхвате чаще, чем он у меня. Так и справляемся.
Фото: из архива семьи Варламовых
